Слово 8. О не гневливости и кротости
1) Как от постепенного возливания воды на огонь, пламень совершенно угасает; так и слезы истинного плача подавляют всякий пламень раздражительности и вспыльчивости. Почему и об этом предлагаем по порядку.
2) Не гневливость есть ненасытимое желание бесчестия, подобное беспредельному желанию похвал в тщеславных. Не гневливость есть победа над естеством, вследствие подвигов и трудов одерживаемая нечувствительностью к оскорблениям.
3) Кротость есть неподвижное состояние души, одинаково приемлющее как бесчестие, так и похвалы.
4) Начало не гневливости – молчание уст при смятении сердца; средина – молчание помыслов при легком смятении души; а конец – незыблемая тишина при дыхании нечистых ветров.
5) Гнев есть припоминание затаенной ненависти, то есть, памятозлобия. Гнев есть желание сделать зло огорчившему. Вспыльчивость есть безвременное воспламенение сердца. Досада есть неприятное движение, гнездящееся в душе. Раздражительность есть непостоянное движение нравов и неблагопристойность в душе.
6) Как с явлением света удаляется тьма; так при благоухании смирения исчезают всякая досада и раздражительность.
7) Иных скоро изменяет раздражительность; ибо нерадят о том, чтобы уврачевать себя от этой страсти, и позаботиться о сем; не держать в мыслях сии несчастные сказанного: устремление ярости его падение ему (Сир.1:22).
8) Возможно такое быстрое движение жернова, которое в одно мгновение стирает и обращает в ничто больше душевной пшеницы и плода, нежели другой сотрет в целый день. Посему, нужно благоразумное внимание. Возможно такое возгорение пламени, вдруг раздуваемое сильным ветром, которое попадает и губит ниву сердца больше, чем продолжительный пожар.
9) Не должно быть сокрыто от нас, друзья, и то, что лукавые демоны иногда вдруг удаляются, чтобы мы, вознерадев о сильных страстях, как о маловажных для нас, сделались уже неисцельно недугующими.
10) Как остроугольный и жесткий камень, приходя в столкновение и трение с другими камнями, теряет всю свою угловатость, жесткость и твердое устройство, и делается круглым; так и душа пылкая и упорная, находясь в обществе и обращаясь с другими людьми жестоконравными, подвергнется одному из двух: или терпением уврачует язву свою, или, уступив другим, непременно узнает свою немощь, когда робкое бегство представит ей оную, как в зеркале.
11) Раздражительный есть произвольно страждущий падучею болезнью, вследствие невольного укоренения в нем болезни ввергающийся в припадок и мучимый оным.
12) Всего неестественнее кающимся возмутительное раздражение; потому что обращение требует великого смирения, а раздражение есть знак всякого самомнения.
13) Если признак крайней кротости – и в присутствии раздражающего быть к нему расположенным в сердце с миром и любовью; то, без сомнения, признак крайней раздражительности человека, когда он один сам с собою, и словами и телодвижениями показывать, что он разогорчен оскорбившим его и готов препираться с ним.
14) Если Дух Святой (как определяют, и как это действительно) есть мир душевный; а гнев (как это говорится, и как это действительно) есть смятение сердца; то ничто не полагает такой преграды присутствию в нас Духа Святого, как раздражительность.
15) Зная весьма многие и несносные порождения раздражительности, одно только её невольное исчадие, хотя и незаконное, признали мы, однако, полезным. Случалось видеть, что иные, воспламенившись до неистовства и изблевав давнее и внутри таившееся памятозлобие, самою страстью избавлялись от страсти, как скоро в причинении долговременной скорби получали или раскаяние или удостоверение от оскорбившего. А видел и таких, которые, по-видимому, были великодушны, но неразумно под покровом молчания внутри питали памятозлобие; я признал их более жалкими, нежели предающихся неистовому гневу; потому что за чернотой не стало в них видно голубицы. Много нам нужно рачительности против этого змия, потому что и он, как змий плотоугодия, пользуется содействием естества нашего.
16) Видел я разгневанных, которые от досады не принимали пищи, и чрез сие неразумное воздержание присовокупляли в себе только яд к яду. Видел и других, которые, воспользовавшись благовидным предлогом к раздражительности, предавались многоядению, и из одной пропасти стремглав падали в другую. Но видел, что иные разумно владеют собою, и, как добрые врачи, растворив то и другое, из соразмерного утешения извлекают для себя весьма великую пользу.
17) Иногда сладкопение, если оно соразмерно, превосходно утишает раздражительность, а иногда, если оно неумеренно и не благовременно, благоприятствует сластолюбию. Посему будем им пользоваться, но установив для сего приличные времена.
18) Ради некоторой потребы находясь вне обители, слышал я, что безмолвники от досады и раздражительности, как куропатки в клетке, каждый один у себя, бились в кельи, и представляли из себя, что наскакивают на огорчившего их, как будто он тут. И дал я им благочестный совет, не оставаться в уединении, чтобы из людей не сделаться им демонами. И еще видел, что люди похотливые и испорченные сердцем бывают кротки, льстивы, братолюбивы, любят опрятность. Таковым предлагал я вступить в безмолвие, употребив оное как врачевство, противодействующее похотливости и испорченности сердца, чтобы иначе не превратиться им жалким образом из разумных существ в бессловесные. Поскольку же некоторые говорили мне о себе, что они, к сожалению, преобладаются той и другой страстью; то вовсе запретил я им ходить по своей воле, дружески внушая начальствующим над ними, чтобы дозволяли им по временам проходить иногда тот, иногда другой образ жизни, впрочем, совершенно подчиняясь главному настоятелю. Сластолюбивый вредит, обыкновенно, себе самому, а может быть, и кому другому, поверенному тайн его; а раздражительный, как волк, смущает нередко все стадо, и многие души уничижив оскорбляет.
19) Тяжкий грех – смущать сердечное око раздражительностью, по слову сказавшего: смятеся от ярости око мое (Пс.6:8); но еще хуже – стремление души обнаруживать словами; приводить же в действие и руки – вовсе уже противно и чуждо житию монашескому, ангельскому и божественному.
20) Если хочешь, или, вернее сказать, предполагаешь вынуть у другого сучец, то вместо иглы не употреби бревна, которым вонзишь сучец еще глубже. А бревно это – грубые слова, неприличные телодвижения; игла же, это – кроткое вразумление и великодушный выговор. Обличи, говорит апостол, запрети, умоли (2Тим.4:2), но не сказал он: бей. Если же и сие потребуется, то употребляй такую меру редко, и то не сам.
21) Если будем наблюдать за людьми раздражительными; то во многих из них увидим, что усердны они к бдению, посту и безмолвию. Ибо у демона та цель, чтобы под видом покаяния и плача влагать в них то, чем усиливается страсть.
22) Если, как сказали мы выше, один волк, при содействии демона, может смутит все стадо; то, без сомнения, и один мудрый брат, при содействии ангела, как добрый мех, полный елея, может отвратить волнение, и грузному кораблю доставить тихое плавание. И сколько тяжко осуждение первого, столько последний великую получит награду от Бога, и соделается для всех полезным примером.
23) Начало блаженной терпеливости – принимать бесчестие с огорчением и с болезнью душевною; средина же – иметь беспечальное расположение духа в бесчестии; а совершенство (если оно возможно) – вменять себе бесчестие в похвалу. Да радуется первый; да возмогает второй; блажен о Господе и да возвеселится третий!
24) Жалкое зрелище замечал я в гневливых, какое по самомнению представляли они из себя, сами того не примечая: разгневанные гневались они еще на то, что побеждены гневом. И я дивился, видя, как одно падение влекло за собою другое, жалел, смотря, как грех наказывают они грехом же; и приведенный в ужас коварством демонов, едва не отчаялся в жизни своей.
25) Если бы кто заметил в себе, что легко препобеждается он самомнением и вспыльчивостью, лукавством и лицемерием, и потому помыслил извлечь на них обоюдуострый меч кротости и терпеливости; то, если хочет совершенно освободиться от сих пороков, пусть идет, и пребывает, как бы в рабочей храмине спасения, в обществе братий, особливо же – имеющих самый суровый нрав, чтобы там, между тем как оскорбления, бесчестия и треволнения от братий содержат в напряжении и духовно поражают, а, может быть, иногда и чувственна дерзают, поборают и гнетут земле, омыть ему скверну, какая есть еще в душевном чувстве его. А что поношение служит омовением душевных страстей, – в этом пусть убедит тебя самая простонародная поговорка. Ибо мирские люди, когда лично осыпают кого бесчестиями, хвалясь тем перед другими, говорят: «помыл я такого-то». И это совершенная правда.
26) Иное – не гневливость в новопоступивших, как следствие плача; иное – неподвижность на гнев в совершенных. В одних гнев связан слезами, как бы некою уздою; а в других, как змий, умерщвлен он бесстрастием, как мечем.
27) Видел я трех вместе потерпевших бесчестие монахов. Один почувствовал оскорбление, но смолчал; другой радовался о себе, но печалился о злословившем; третий же, вообразив, какой вред потерпел ближний, горячие проливал слезы. Так можно было видеть здесь делателей страха, мзды и любви.
28) Горячка в теле сама по себе одна, но своего воспламенения не одну, а многие имеет причины. Так воспламенение и движение раздражительности и прочих наших страстей имеют многие и различные причины. Посему и невозможно предписать против них одинаковое правило. Даю же лучше такое мнение: для каждого из недугующих с особенным тщанием приискивать свой способ врачевания. Первым же способом врачевания да будет – узнать причину своих страданий, чтобы, когда причина найдена, принять такой и пластырь от Промысла Божия и от духовных врачей. Так, например, желающие войти о Господе с нами в духовное и предложенное судилище, пусть войдут, и слегка несколько допросим их об упомянутых выше страстях или причинах.
Пусть, наконец, раздражительность, как мучительница, будет связана узами кротости, и поражаемая долготерпением, влекомая святою любовью, представ на сем судилище слова, подвергнется должному истязанию. «Скажи нам, несмысленная и бесстыдная, как название родившему тебя, как проименование на зло произведшей тебя на свет, и как имена скверным сынам и дщерям твоим. Сверх этого, покажи нам признаки и нападающих на тебя, наносящих тебе смертельные удары». И раздражительность говорит нам в ответ: «много у меня родивших меня, и отец не один; матери же мои: тщеславие, сребролюбие, чревоугодие, а иногда и блуд. Породивший меня называется кичением. Дщери мои: памятозлобие, ненависть, вражда, тяжба. Соперницы же мои, вторые держат теперь меня в узах, противоположные им: не гневливость и кротость. Наветник мой называется смиренномудрием. Но кто породил, его, о том испросите его самого в свое время»
На осьмой некоей степени лежит венец не гневливости. Кто украшен им от природы, тот, может быть, и не получит другого венца; а кто приобрел его трудами, тот взошел победителем на самый верх осьмой степени.