Радуйся

Таково было первое слово приветствия, сказанное Архангелом Деве Марии. Желание радости, как чувства благосостояния душевного и телесного, у людей имеет значение встречного приветствия (Иак.1:1; Мф.27:29; Ин.19:3).
«До сих пор ни один, и особенно ни одна из земнородных, – говорит Филарет Московский, – не слыхали с небес подобного приветствия. Приметно, что небесные вестники не расточают приветствий; поелику чистой небесной истине также не сродна изысканная ласковость, как и ненужная суровость. Мир тебе, сказал Ангел Господень Гедеону, по надобности успокоить его; ибо Гедеон, по понятиям своего времени, думал, что видение Ангела будет ему смертоносно. Но приветствие: радуйся! беспримерно в древних явлениях Ангелов»34.
Это приветствие из уст Архангела земнородной Деве имеет особый смысл и значение. Архангел, вступая в беседу с Девою, этим дружеским приветствием, которым обмениваются равные между собою, как бы показывает, что Дева Мария с этой минуты принадлежит к горнему миру, как Безневестная Матерь Сына Божия. С другой стороны, в приветствии Архангела слышится голос радости о совершающемся спасении людей, прикрытый видом обычного между людьми встречного благожелания; a потому это приветствие служило самым лучшим вступлением в беседу с Девою. Св. Андрей Критский представляет благовествующего Архангела размышляющим так с собою: «С чего начать мне исполнение воли Божией? – Мгновенно ли явиться в чертоге? Но таким появлением я устрашу душу Девы. Или взойти не вдруг? Но Отроковица почтет вход мой тайным. Постучать ли в дверь? Но каким образом? Ангелам это не свойственно. Или просто отворить дверь? Но и тогда, как она заперта, я могу пройти сквозь нее. Назвать ли Деву по имени? Но этим я приведу в трепет Отроковицу. Итак, вот что сделаю: по воле Пославшего меня, укрощу мое стремление; намерение Его – спасти род человеческий; воля Его, хотя необыкновенная, исполнена милосердия и служит залогом примирения. Но опять, каким образом мне приступить к Деве? О чем прежде всего с Нею говорить? О благовестии ли радости, или о вселении в Нее Господа моего? О наитии ли Духа Святого, или об осенении Всевышнего? Сделаю к Деве обращение, возвещу Ей о чуде, приближусь к Ней, сделаю Ей приветствие и кротко воззову: радуйся! Приветствие будет для меня счастливым вступлением в свободный с Нею разговор. Слово: «радуйся!» послужит мне залогом позволения беседовать с Нею; только глас: «радуйся!» нимало не устрашит, но усладит Ее душу. Итак возвещая Ей радостное веление, я начну воззванием: радуйся!»35

В самом деле, Архангел сказал Пресвятой Деве Марии не простое приветствие радости, но он благовестил земле радость, которая отнята была у нее со времени падения прародителей в раю. Тогда правда Божия произнесла приговор скорби и печали над всеми земнородными и над самою землею. «Умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя», – сказано было первой жене; «в печалех» определено было Адаму снедать хлеб; «проклята» была вся земля (Быт.3:16, 17). С тех пор истинная радость исчезла с лица земли.

Согрешив в своих прародителях (Рим.5:12, 19), люди оставались «чадами гнева» Божия по естеству (Еф.2:3), подлежали осуждению и наказанию, а вместе с тем «вся тварь повиновалась суете неволею» (Рим.8:20), видя порабощенным греху своего владыку – человека. Лучшие люди Ветхого Завета жили только чаянием будущей радости; все праотцы и пророки ожидали наступления того времени, когда исполнится обетование, данное еще в раю, о победоносном семени Жены (Быт.3:15). Авраам, отец верующих, рад бы был видеть день Христов; и, увидев его только в образах и обетованиях, возрадовался (Ин.8:56).
Но вот наступило вожделенное время исполнения древних пророчеств и прообразований о Мессии, воссияла заря спасительного дня Христова. He есть ли это радость, и притом великая, для всего человеческого рода? В самом деле была ли и может ли быть для человечества какая-нибудь радость более той, как быть причастником Божественного естества, чрез воплощение Сына Божия быть в мире и соединении с Богом?

Эту радость благовествует Гавриил. Он возвещает примирение Бога с человеками. «Вот и предмет настоящего торжества, – говорит св. Андрей Критский в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, – соединение Бога с человеками, обожение воспринятой Им природы, обновление образа нашего, перемена состояния нашего на лучшее. дозвышение и восхождение наше на небеса. Посему все ныне преисполнено радости, и все умные чины Небесных Сил вступают с нами в союз при нашем примирении с Богом. Ныне отверзается небо, и земля невидимо приемлет Царя всяческих; Назарет, соревнуя Едему, в недро свое приемлет Насадителя Едема; Отец милосердия человеческую нищету обручает Единственному и Единородному Сыну Своему; Гавриил служит таинству и взывает к Деве: «радуйся!», чтобы Дщерь Адама, происшедшая от племени Давидова, возвратила Собою ту радость, которую потеряла праматерь. Ныне Отец славы, сжалясь над родом человеческим, милостивым оком взирает на растленное в Адаме естество. Ныне Податель милосердия открывает нам бездну всеблагих щедрот Своих, и изливает на естество наше Свою так обильную милость, как обильна вода, наполняющая моря»36.
Тот же св. Отец, изъясняя слово «радуйся», так взывает к Богородице: «Радуйся Осиянная, чрез Которую прогнана тьма и введен свет! Радуйся начало радости и конец проклятия... Радуйся Посредница закона и благодати, запечатление Ветхого и Нового Заветов, яснейшее исполнение всякого пророчества, краестишие Богодухновенной истины писаний, Бога и Слова одушевленный и чистейший свиток, в котором без слов и письмен ежедневно читается Сам Писатель – Бог и Слово. Радуйся начаток нашего воссоздания и предел Божественных нам обетований и проречений, предвозвещенное Святилище Божественной славы, ожиданное спасение язычников. Радуйся, чрез Которую: в болезнех родиши чада, не имея уже места, переменено на: родишь в веселии»37
Восхищенный неземною радостью, св. Отец приглашает к торжеству небо и землю: «веселись о Ней небо! Она, подражая тебе, не тесно вместила Невместимого тобою Господа. Ликуй о Ней земля! Ее чревоношение, соделав тебя небесною, соделало земных небесными. Рукоплещи и море чуду Девы! Христос, благоволив родиться из Нее по телу, освятил влажное существо вод, крестившись в водах. Вся тварь радуйся, ликуй и рукоплещи!»38

Если горнее и дольнее, небо и земля веселятся и торжествуют о благовестии Архангела, то какою радостью должно было исполниться сердце Самой Пресвятой Девы? Отец благоволит, Дух Святой осеняет Ее, Сын Божий вселяется в Нее: Она делается обителью Триипостасного Божества и вместилищем вечного блаженства. Но святая радость, как семя, легла в сердце ПресвятойДевы, чтобы вполне раскрыться за пределами земной жизни. Самой высшей радости с неба стоит только коснуться земли, чтобы быть причастною скорби. Если и воплотившийся от Девы Марии Господь должен был пройти путем страданий, чтобы сделаться виновником спасения мира, то и Пресвятой Марии предлежал в земной жизни тот же путь страданий.

В самом деле, обозревая земную жизнь Богоматери, мы усматриваем в ней более скорбей, нежели радости. И могло ли быть иначе? Божественный Сын Ее сказал: «иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин» (Мф.10:38; Мк.8:34; Лк.9:23). Кто же мог быть достойнее Сына, как не Матерь? Поэтому никто и никогда – после Господа Иисуса Христа – не носил такого креста, в продолжение своей жизни, как Преблагословенная Дева Мария.
Этот крест слагался не из древ, а из Твеличия, подобающего Матери Божией, и из уничижения, в котором Она пребывала до смерти. Архангел именует Ее Благодатною, и приглашает к радости, а охранитель Ее девства смотрит на Нее с подозрением (Мф.1:19), «бракоокрадованную помышляя»39 Ее. He крест ли это? Ей приближается время родить Того, Царствию Которого не будет конца, а для Нее нет места в жилищах Вифлеемских: Она рождает Сына Божия в вертепе и полагает Его в яслях (Лк.2:7). He крест ли это? Ангелы поют: «слава в вышних Богу» (Лк.2:14), волхвы поклоняются и приносят дары (Мф.2:11), а вслед за сим слышится предречение Симеона, что «оружие пройдет душу» (Лк.2:35) Ее, и настоит необходимость бежать ночью в Египет (Мф.2:14) тем путем, который едва проходим среди дня. А ненависть и злоба иудеев, искавших не раз убить Иисуса, в продолжение Его общественного служения, – сколько они терзали сердце Марии! He было Божией Матери ни на Фаворе, ни при торжественном входе Господа в Иерусалим, а стояла Она с другими женами на Голгофе «при Кресте Иисусове» (Ин.19:25) – и кто в состоянии изобразить скорбь Ее при виде поруганного, осужденного, распятого и умирающего Сына Ее? Казалось, все оставило Страдальца, – даже Сам Отец Небесный, к Которому вопиял Сын: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?» (Мф.27:46). Но Матерь стояла у Креста как бы для того, чтобы испытать все, что способно вынести сердце нежной и любящей Матери. Здесь же, с Креста, Господь определил и дальнейшую участь Своей Матери на земле – усыновлением Ее Иоанну; Она уподобляется обыкновенным матерям, и усыновлением Иоанна Ей как бы указывается на всю остальную жизнь простая доля первой христианки! Как верною остается Она этой воле Сына Своего! Ибо что далее мы видим в жизни Ее?
Решительное удаление от всякой славы, несмотря на быстрое распространение христианства. Книга Деяний Апостольских подробно повествует об устроении первых христианских Церквей, означает действия главнейших Апостолов, представляет различные обращения иудеев и язычников ко Христу, но о Марии умалчивает. Только раз, и то мимоходом, упомянуто, что Она была вместе с учениками в горнице Сионской, в день Пятидесятницы, когда совершилось Сошествие Святого Духа (Деян.1:14).
Потом ни слова о дальнейшей Ее жизни, ни слова о самой кончине. Что значит это молчание, как не то, что Мария устранением Себя от всякого вида славы, подобающей Ей как Матери Спасителя, в то время, когда пред именем Распятого стал преклоняться весь мир, явила, что слава Ее не от мира сего? Глубоким смирением Она сделалась еще более достойною того венца славы, который давно принадлежал Ей, – той бесконечной радости, какую Она наследовала по Успении. Ангел, некогда принесший Ей первое приветствие: радуйся! – является и теперь, пред кончиною Ee, co словом: радуйся, – возвещая Ей радость бесконечную, неизмеримую, совершенно чуждую малейшей тени печали, радость, какою наслаждаются праведные в обителях небесных (Ин.14:2), прекрасных превыше всякого понятия (1Кор.2: 9).

Своим приветствием Архангел предначал те хвалебные песни, которые неисякаемым потоком возносятся от лица земнородных к Богоматери. Как к близкой, как к общей нашей Матери, мы взываем к Ней: радуйся! Но не одними устами, а сердцем, и всею жизнию своею, мы должны возглашать Богородице: радуйся! Иначе может ли быть угодно наше: радуйся!, – если мы сами чужды радости, принесенной на землю Воплощением Сына Божия? Как будет звучать в устах наших это приветствие, если сердце остается холодным и нет в нем живой веры в Воплотившегося Господа, искренней любви к Нему, как Спасителю нашему и Богу?
Возрадуётся ли и Пречистая Матерь Божия, когда мы живем в нечистоте, – смиренная, когда мы надмеваемся гордостью, – любвеобильная Мать, когда мы радуемся о несчастии ближнего, полны зависти и ненависти? Поспешим же с чувством глубокого раскаяния повергнуться пред Владычицею, взывая Ей из глубины души: радуйся! Если у Ангелов бывает радость об одном кающемся грешнике (Лк.15:7), тем более возрадуется о нашем покаянии Честнейшая Херувим и Славнейшая Серафим!

Ты же, Всеблаженная, наши слабые намерения поддержи Своею помощью; подай нам истинное разумение того, что существенно необходимо для нашего счастья временного и вечного, в души нам отвращение от грехов, оскорбляющих Сына Твоего и Бога нашего, и возбуди в нас любовь к добродетели, – ко всему «елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна» (Флп.4:8).