Глава 14

Посему) глаженный, ублажай приносящих Христу не имения, а словесных овец. Совершай непорочное всесожжение; иначе, не получишь никакой себе пользы.

Как должно разуметь: яко подобаше предану быти Сыну Человеческому(Лк.24:7): горе

же тому, имже предастся (Мф.26:24); так и наоборот разумей, что многим избранным надлежит спастись; награда же дана будет тем, чрез которых, по Господе, совершается спасение.

Прежде всего потребна нам, честный отец, духовная сила, чтобы тех, – которых взялись мы ввести во Святая Святых, и которым вознамерились показать Христа, почивающего на таинственной и сокровенной их трапезе, особливо, пока они еще в преддверии у входа, – нам, взяв за руку, как младенцев, освободить от мятежа помыслов, как скоро увидим, что они в скорби и в тесноте от мятежа намеревающихся воспретить им вход. Если же иные весьма юны, или немощны; то необходимо нам поднять и нести их на своих раменах, пока не пройдут эту дверь подлинно узкого входа; ибо здесь обыкновенно постигают всякое угнетение и теснота. Почему, некто и сказал о сем входе: сие труд есть предо мною, дóндеже вниду во святило Божие (Пс.72:17), – и весь труд в этом одном.

И в предшествовавших словах, о отец отцов, говорено было у нас об оном отце отцов и учителе учителей, каков он был; как всецело украшен горнею мудростью, нелицемерен, учителен, строг, целомудрен, снисходителен, благодушен и, что всего удивительнее, когда усматривал желающих спастись, употреблял против них вящшую строгость; а в которых опять усматривал свою волю, или пристрастие, тех лишал всего, к чему были пристрастны, и всех доводил до того, что все, наконец, остерегались показать собственную свою волю в чем-либо таком, к чему имели расположение. Сей досточтимый отец говаривал всегда так: «Лучше выгнать кого из обители, нежели дозволить, чтобы послушники исполняли собственную свою волю. Ибо, кто выгнал, тот нередко выгнанного делал смиренным и, наконец, отказывающимся от своей воли; а кто оказывает таковым мнимое человеколюбие и снисхождение, тот делает, что они во время исхода своего будут с жалобами его проклинать, как обманывавшего их больше, нежели делавшего им пользу».

Величественное было зрелище, когда великий отец, по совершении вечерних молитв, на седалище, наружно сколоченном из дерев, а внутренно соплетенном из духовным дарований, восседал как некий царь, и прекрасное собратство окружало его подобно мудрым пчелам, внимая словесам его, как Божиим, и повиновалось его приказаниям. А он повелевал – кому тридцать, кому пятьдесят, кому сто псалмов прочитать перед сном, а иному – совершить такое же число коленопреклонений, иному же – спать сидя, кому – читать до определенного времени, а кому – столько же стоять на молитве. Он поставил двоих надзирателей из братии, которые замечали и прекращали днем сходбища братий и праздное препровождение времени, а ночью безвременные пробуждения и все, о чем не позволительно предавать писанию.

И не на сие только обращал внимание великий отец, но и в рассуждении пищи определял каждому особенный устав. Ибо не одни и не одинаковые предлагались всем снеди, но назначаемы были каждому сообразно с его состоянием. Ибо, одним сей превосходный домоприставник назначал пищу более суровую, а другим более сносную. И к удивлению, всякое повеление его, как бы исходящее из уст Божиих, исполняемо было безропотно. Сему достославному отцу подчинена была и Лавра, в которой сильных духом этот совершенный во всем пастырь отсылал из обители на безмолвие.

Настоятельно прошу тебя, не приучай простодушных к ухищренным помыслам, но лучше, если можно, и хитрых доводи до простоты, что необычайно.

Кто по крайнему бесстрастью достиг высшей степени чистоты, тот, как Божественный судия, будет употреблять и строгость. Ибо недостаток бесстрастия поражает сердце судии, и не позволяет ему, как должно наказывать и исправлять зло.

В наследие сынам оставляй паче всего непорочную веру и благочестивые догматы, чтобы тебе не только сынов, но и внуков своих привести ко Господу путем православия.

Крепких телесными силами и юных не жалея изнуряй и укрощай, чтобы возблагодарили тебя во время исхода своего. И в этом тебе, премудрый, пусть будет примером великий Моисей. Ибо послушных и с покорностью за ним следовавших израильтян не мог освободить от фараона, пока не вкусили они опресноков с горькими травами. Опреснок же означает душу, которая не имеет привязанности к своей воле; потому что своя воля может надмевать душу до превозношения, а опрескок никогда не подымается вверх. Под горькими же травами разумеем иногда огорчение, каким сопровождается подчинение своей воли другому, а иногда – трудности сурового поста.

А я, посылая это к тебе, отец отцов, прихожу в страх, когда слышу того, кто говорит: научая иного, себе ли не учиши (Рим.2:21)? Но сказав теперь еще следующее, прекращу течение слова.